История свастики с древнейших времен до наших дней - Страница 83

Давней загадкой для археологов являются нефритовые украшения, столь частые для обоих полушарий. Сырья для их производства нигде нет в таком количестве, чтобы можно было однозначно утверждать, что изготовление таких предметов характерно в первую очередь для одного полушария, но не для другого. Могли их изготавливать в одном полушарии и перевозить в другое — кто знает? В пользу или вопреки этому предположению мы не имеем ни одного доказательства, кроме того факта, что в обоих полушариях собраны идентичные предметы. Нефрит — плотный камень. Его очень трудно обрабатывать, но тем не менее и в Старом, и в Новом свете научились его распиливать, сверлить, резать и шлифовать.

Искусство откалывания пластинок от кремневого нуклеуса было доведено до совершенства первобытным человеком обоих частей света — причём удары отбойником были столь точны, а пластины столь функциональны и совершенны, что археологу остаётся лишь развести руками и признать, что между производившими их людьми должна была быть какая- то связь.

Лук и стрелы, опять же, являют собою прекрасный пример доисторической культурной экспансии вследствие подогнанности форм оружия и сложности его исполнения. Вероятно, лук и стрела являются древнейшим в истории человечества составным приспособлением, где достижение результата возможно при манипулировании не одним каким-либо устройством, но лишь комбинацией их обоих. С помощью лука можно достичь большей дальности выстрела, чем при банальном броске камня рукой. Вероятно, что праща была изобретена человеком так же давно, как и лук и стрелы, — что произошло чрезвычайно давно, — так давно, что точное время этого важного изобретения нам неизвестно.

Лук и стрелы были, пожалуй, величайшим из изобретений человеческого гения — величайшим потому, что с него началось освоение человеком науки механики, умение приспосабливать средства к цели. Будучи искусственно созданным приспособлением, лук и стрелы являют наиболее практичным и целесообразным образом интеллектуальную и духовную силу человека, доказывая его превосходство над бессловесными тварями. Изобретение стреляющего оружия более, чем что-либо ещё, демонстрирует триумф разума человека над грубой животной силой. Научившись поражать цель на расстоянии, первобытный человек взял реванш за несовершенство своего тела, поражая противника намного сильнее, быстрее и с одного удара. История ничего не может нам сказать об обстоятельствах появления лука и стрелы — в любой культуре они появляются на самых ранних стадиях развития, и имелись практически у всех народов земного шара. Как же это непростое приспособление, столь хитро и тщательно устроенное, сложное в изготовлении и не более доступное в применении, сумело так широко и так основательно распространиться по территории нашей планеты? Любая датировка здесь будет бессмысленна, ибо лук и стрелы существовали прежде всякой доступной нам датировки; бесполезны здесь и попытки привязки к регионам, так как лук и стрелы использовались по всей ойкумене ещё до того, как свет был заселён первобытным человеком.

Человек от природы — существо любознательное и склонное к подражанию. Пусть в первые тысячелетия его разумной жизни на планете прогресс был чудовищно нетороплив, и всё ещё только предстояло познать, но лук и стрела уже могли быть несомненно записаны в актив человечества как значительное вспомогательное средство выживания — и весьма и весьма сомнительно, что столь сложное, хотя и важное оружие было изобретено людьми различных материков независимо друг от друга. Если мы подпишемся под этим, то как мы в дальнейшем сможем утверждать о независимости их появления для каждого полушария или — ещё лучше — независимости их появления у каждого племени каждого полушария? Факты — упрямая вещь, и то обстоятельство, что как только мы видим на земле идущего распрямившись человека, то в руках у этого человека уже есть лук и стрелы, заставляет о многом задуматься — ведь это непростое устройство с самого начала служило одной и той же цели и изготавливалось в общем-то одним образом.

Заключение

Аргументы, изложенные в этом исследовании относительно миграции символов и прочих явлений материальной и духовной культуры, ни в коей мере не могут быть признаны исчерпывающими. В лучшем случае, это просто наши догадки и предположения.

Нет никаких прямых документальных свидетельств того, как происходила миграция символов, ремёсел, предметов материального мира в доисторические эпохи, поскольку это имело место тогда, когда ещё не началась история. За отсутствием прямых мы вынуждены обращаться к косвенным свидетельствам контактов или, что менее вероятно, параллельного развития, подвергая факты суду здравого смысла и извлекая истину из завалов случайностей. По вдумчивом размышлении над фактами, наша предрасположенность признать вероятность миграции увеличивается — и тем самым гипотеза всё больше становится похожей на утверждённую истину. Автор, работая над этой книгой, всё больше и больше убеждался, что проникновение свастики из Старого в Новый Свет гораздо более вероятно, чем её параллельное изобретение.

Свастика встречается в Америках в столь разных местах, у столь отличных цивилизаций, столь разнесена во времени и в пространстве, что если мы будем настаивать на теории независимого появления её в Америке, нам придётся объяснить её независимое появление сразу во многих местах Америки. Свастика древних строителей курганов штата Огайо и Теннесси подобна во всех отношениях, кроме материала исполнения, свастике современных навахо и пуэбло. При этом, заметьте, свастики древних индейцев Миссисипи и Теннесси относятся к древнейшим из известных нам туземных цивилизаций континента, а свастики индейцев навахо и пуэбло принадлежат современным этнографическим культурам. Рассмотрение обстоятельств высвечивает два занимательных факта: 1) свастика как-то попала в Америку ещё до того, как произошли известные нам сношения между обитателями двух полушарий; 2) мы многократно встречаем её в Америке, где она употребляется доныне, тогда как в Европе свастика принадлежит отдалённому прошлому.