История свастики с древнейших времен до наших дней - Страница 6

Южен Бюрнуф (с. 626) говорит о третьем знаке в отпечатке стопы — знаке «чакья», также называемом «нандавартайя», добрым предзнаменованием, причём его перевод будет «колесо удачи», который представляет свастику, вписанную в квадрат, стороны которого исходят из её углов загибов (рис. 14). Бюрнуф говорит, что этот знак имеет много значений. Это священный храм или святилище, нечто вроде лабиринта, алмазный сад, цепь, золотой пояс или перевязь через плечо и конус с правозакрученными спицами.

Полковник Сайкс (Sykes) («Notes on the religious, moral and political state of India», Journal of the Asiatic Society of Great Britain, VI, c. 310–334) заключает, что, согласно китайским мудрецам Фа-йяну (Fa-hian), Сун Яну (Soung Young), Юань Цяну (Hiuan thsang), «учителя смысла» или тао-цзы (Tao-sse), последователи мистического креста свастики были распространены в Китае и в Индии до прихода Шакьямуни в VI веке до н. э. (согласно некоторым китайским и японским буддийским трактатам, это произошло в XI веке до н. э.), до эпохи Фа-йяна, что они практиковали утончённый буддизм, который, как представляется, был общераспространённой религией Тибета до прихода Шакьямуни (Low, III, с. 310, 334), что продолжалось вплоть до введения правоверного буддизма в IX веке (там же, с. 299).

Клапрот (там же, с. 299) обращает внимание на частое упоминание Фа-йяном из секты тао-цзы мистического креста индусской свастики и на существование сектантов в Средней Азии и Индии, при том, что он утверждает, что они были рассеяны по областям к западу и юго-западу от Китая, и ежегодно собирались изо всех королевств и царств для поклонения Кассапо, предшественнику Будды (Low, III, с. 310). Господин Джеймс Буржесс (Burgess) (Indian Antiquary, 11 мая 1873, с. 135) сообщает, что тиртханкары или джайны были служителями мистического креста, или свастики.

«Индусская энциклопедия» (статья «Свастика») соглашается с Максом Мюллером, указывая: «Символ свастики не нужно смешивать с сектой свастики в Тибете, которая усвоила название эмблемы, которой поклоняются её члены. Они считают, что слово svastika состоит из элементов su «хороший» и asti «есть», переводя слово, вослед за профессором Уилсоном, как «да будет добро». Они отождествляли санскритскую свастику с палийским «сути», утверждая, что крест свастики является комбинацией двух эмблем «сути» или «сут-ти». Эти сектанты — рационалисты, утверждающие, что самодовольство и умиротворение являются единственными достойными вещами в жизни. Секта сохранилась в различных местностях под различными именами — тиртханкара, тер, мустег, бон, причём последнее наименование обозначает «чистота», под которым она известна в отдалённейших частях крайнего востока Тибета».

Генерал Каннингэм (Cunningham, «Bilsa Topes», с. 17) соглашается, что свастика является символом, бывшим в ходу у одноимённой буддийской секты. Он говорит в примечании: «Основатель этой секты жил с 604 по 523 г. до н. э., а его мистический крест составлен из комбинации начертаний для двух санскритских слогов su + ti = suti».

Уоринг («Ceramic Arts», с. 12) не доверяет этим утверждениям о «секте свастики», ссылаясь на то, что в неоценимой книге профессора Уилсона об индуистских сектах в «Asiatic Researches» мы не встречаем никаких упоминаний о секте под названием «свастика».

Господин В.Р. Ганди, учёный интеллектуал из Бомбея, представлявший секту джайнистских буддистов на Всемирном совете религий в Чикаго в 1893 году, отрицает наличие буддийской секты свастики в Индии либо в Тибете. Он полагает, что вышеупомянутые учёные имели в виду секту джайнов, членом которой является сам наш информант, поскольку эта секта использует свастику в качестве знака благословения и благопожелания. Об этом речь будет далее.

Змигродский, комментируя обилие изображений свастики из раскопок Шлимана в Гиссарлыке, высказывает мнение («Tenth Congress International d’Anthropologie et d’Archaeologie Préhistoriques». Paris, 1889, c. 474), что эти изображения имеют отношение к поклонению божеству, благосклонно расположенному к своим адептам. Солнце, звёзды и пр. выдают в нём божество света. Это, в сочетании со статуей Венеры, с треугольным щитком, на котором выцарапана свастика (рис. 125), растущими пальмами и прочими деревьями, с обильно разветвляющимися ветвями и листьями, наводит его на мысль об идее плодородия, размножения, увеличения, свойственным божеству света и жизненной силы. Знак свастики на погребальных урнах прочитывается им с позиций веры в «искру божию» в человеке, которая продолжает существование после смерти, и потому он приходит к заключению, что обитатели Гиссарлыка, «сожжённого града» (третьего слоя Шлимана) поклонялись высшему существу, богу света и жизни, и верили в бессмертие души.

Р. П. Грег пишет («Archaeologia», XLVII, часть 1, с. 159): «Первоначально она (свастика), как представляется, была древним индоевропейским метеорологическим символом, обозначавшим одновременно дождь и молнию, находившихся в ведении бога Индры, параллельно или последовательно развившимся в суастику, либо священную индусскую огненную ступку, а еще позже в Греции осознававшимся в основном как солярный символ. Около 650 г. до н. э. она была преобразована в меандрический рисунок».

Уоринг, занимаясь вопросом о распространении свастики во времени и пространстве, пишет («Ceramic Art», с. 11): «Но ни в ужасающей мешанине пантеизма — диком умозрительном умствовании, мистических баснях и извращённой жизненной философии буддистов, — ни в столь же дикой и превратной теософии брахманов, для которых этот символ, особенно характерный для вишнуистов, фанатичных поклонников Вишну, постулируется Мором в его книге «Indian Pantheon», ни в нечестивой мудрости джайнов мы не находим никакого разумного объяснения этому символу, хотя его аллегорическая многозначность несомненна».