История свастики с древнейших времен до наших дней - Страница 54

Навахо. — Доктор Вашингтон Мэттьюз, чьи исследования по этнографии индейцев Северной Америки представляются нам непревзойдёнными, указал мне на свою работу, опубликованную в Пятом отчёте отдела этнографии, состоящую из 82 страниц, с 9 таблицами и 9 рисунками, озаглавленную «Горная песнь: церемония индейцев навахо» («The Mountain Chant: a Navajo ceremony»). В ней описана одна из многих церемоний, практикуемых шаманами или табибами индейцев навахо из штата Нью-Мексико. Эта церемония проходит при большом стечении народа, непременно ночью. Длится она девять дней и называется самими индейцами dsilyidje qaçàl, буквально «песня к месту среди гор». Слово dsilyi может относиться к горам в общем смысле слова, к нагорью Карризо (Carrizo) в частности, к месту в горах, где обитал пророк (учредитель этого празднества), или к его имени, или к священным песням. Д-р Мэттьюз подробно распространяется насчёт мифа, лёгшего в основу этой церемонии, который желательно читать в подлиннике, чтобы оценить его дикую прелесть, и который вкратце может быть изложен следующим образом: индейская семья, состоявшая из отца, матери, двоих сыновей и двоих дочерей, в древние времена обитала вблизи гор Карризо. Они жили охотой, ставили ловушки и силки, но места их проживания обеднели дичью, и индейцы были вынуждены переселиться по реке выше в горы. Отец делал заклинания с целью помочь своим сыновьям в охоте и ежедневно отсылал их на восток, запад или на север, но запрещал им ходить на юг. Старший сын ослушался отцовского запрета, отправился на юг, был захвачен в плен индейцами юта и насильно уведён далеко в южные края. Но через некоторое время ему удалось бежать из неволи с помощью yàybichy (qastcèëlçi) и всевозможных сверхъестественных существ. Приключения его в процессе возвращения домой и образуют основу церемонии, которая, так сказать, имитирует эти мифические события. Перед тем, как провести празднество, индейцы долго к нему готовятся. Они строят особые хижины и загоны, предназначенные для исполнителей танцев и для удобства зрителей.

Так организуется представление, в ходе которого рассказываются мифы, произносятся речи и исполняются священные песнопения (д-р Мэттьюз относительно последних употребляет термин «цикл песнопений», поскольку они исполняются непрерывной чередой в течение четырёх специально для того выделенных дней церемонии). На праздниках индейцы пуэбло и навахо на земле в загонах создают карты и схемы мифических земель — путём насыпания горок и дорожек песка различного цвета. Эти песчаные карты исполняются согласно определённому образцу, и воспроизводятся год от года — причём исключительно по памяти, руководствуясь информацией, запечатлённой в мозгу местного шамана.

Одна из этих карт-схем представляет путь беглеца от индейцев юта, захватчиков и насильников, в ходе которого он некоторое время скрывался в пещере в горном ущелье, где он жёг костёр, «для которого не надо было топлива». Чтобы изобразить костёр, наземь клали четыре крупных гальки — чёрный камушек к востоку, синий к югу, жёлтый к западу и белый к северу. Из этой комбинации цветов возникал огонь, порождённый взаимодействием красок. Вокруг огнища лежали четыре медведя, шкуры которых окраскою соответствовала цвету галек. Когда путники (дух квасткеельчи и навахо) приближались к огню, медведи требовали у них табаку, а когда люди уверяли их, что у них и на себя не осталось, то звери свирипели и требовали тройную дозу. Когда индеец навахо убежал из ставки юта, он предусмотрительно отсыпал себе табаку из одного из больших кисетов, принадлежавших его недругам. Табачные листья и трубку он привязал под меховой одеждой. Когда дело дошло до медведей, и четвёртый зверь потребовал табаку, индеец вытащил листья из-под полы, зажёг трубку от огня и передал её чёрному медведю, который, сделав одну затяжку, мгновенно потерял сознание, успев, впрочем, передать трубку синему медведю. Синий медведь свалился от двух затяжек, жёлтый отрубился от трёх, а белый медведь севера отдал концы лишь с четвёртой затяжки. Но индеец выколотил золу и пепел из трубки и потёр ею тыльные стороны лап, когти, брюхо, грудь, плечи, лоб и рот каждого из медведей, от чего они тотчас же пришли в себя и вскочили на ноги. Трубку этот человек спрятал в своей одежде. Как только медведи очнулись, они уделили ему место с восточного боку костра, позволив ему поспать и погреться ночью, а для подкрепления его они вынесли ему из своих запасов маисовой муки и разных ягод, понудив его попробовать всего, однако дух квасткеельчи предупредил его, чтобы он не касался пищи, а сам исчез. Несмотря на то, что путник был голоден, он предпочёл лечь спать, не поужинав. Когда он утром проснулся, то медведи вновь поднесли ему отравы, которую индеец отклонил, уверяя, что он поужинал во сне. Тогда они научили его делать медвежьи kethàwns, или палочки, чтобы приносить их в жертву медвежьим богам, вытащили из угла пещеры большое полотнище, которое размотали и показали индейцу нарисованные на нём изображения yays, или съедобных растений.

В статье д-ра Мэттьюза, на рисунке 3, представлена прорисовка изображения, которое, как верят индейцы, их сородич видел в доме медведей в горах Карризо. Мы приводим её в качестве нашей таблицы 15. В центре поля нарисована чаша воды, посыпанной чёрным порошком, край чаши оторочен солнечными лучами, а с внешней её стороны, как бы в углах квадрата, расположены четыре ca’bitlol, или «плота из солнечных снопов», на которых стоят четыре бога съедобных растений, или yays, имеющие при себе присущие конкретно им съедобные травы и коренья, которые рисуются тем же цветом, что и покровительствующие им боги. Эти растения боги держат в левых руках, причём ладони их открыты, а руки вытянуты вперёд (вероятно, они зажимают стебли и коренья меж пальцев). Тело восточного бога белое, так же как и початок дикой кукурузы, тело южного бога синее, так же как и кустик диких бобов, тело западного бога жёлтое, так же как и жёлтая пустынная тыквочка, тело северного бога чёрное, так же как и растение горного табака. Каждое из священных растений питается через пять белых корней, берущих влагу из срединных вод, и «растёт» к краям рисунка. Фигуры богов образуют подобие креста, ветви которого указывают на четыре стороны горизонта, исходя от общего центра. Эти божки нарисованы в одной стилевой манере, но, естественно, раскрашены в различные цвета, ногами они попирают центральную сферу, а головами тянутся к «краю света», опять-таки будучи ориентированными по сторонам