История свастики с древнейших времен до наших дней - Страница 11

Граф Гоблет д’Альвиелла, следуя по стопам Людвига Мюллера, Перси Гарднера, С. Била, Эдуарда Томаса, Макса Мюллера, Г. Гайдоса и прочих авторитетов, принимает аргументацию, что свастика первоначально была символическим отображением солярного бога или полуденного светила, и подробно рассуждает по этому вопросу («La Migration des Symboles», гл. 2. ч. 3, с. 66). Он начинает с утверждения, что большинство древних народов изображали солнце кружком, ассирийцы же, индусы, греки, и кельты предпочитали кружку крестообразную фигуру. Рассматривая рис. 2 в его работе, где нарисованы пиктограммы различных народов, мы можем однако возразить ему, что между шестью изображёнными на нём символами мало сходства и между собой, и с солнечным кругом. Только один символ, из Ассирии, более менее похож на круг, однако то, что он обозначал именно солнце, не совсем однозначно — ведь у него нет расходящихся в стороны лучей. Остальные — разнообразные кресты. Каждый из этих шести символов принадлежит разным народам. Они доисторические либо очень древние, и большинство из них не имеет никаких доказательств отождествления этих знаков с солнцем, — так что первое и основное возражение скептика будет таковым, что эти символы могли и не обозначать солнце, и уж тем более недоказуемо, что они обозначали солнце в течение длительного времени. Дополнительно на логическое построение графа Альвиеллы можно возразить, что солнце представляет не сам крест свастики, а её загнутые отростки, которые символизируют циклическое движение, откуда, как он говорит, происходит «тетраскелион» или то, что мы в дальнейшем будем называть «свастика оджи» (Ogee).

Автор настоящей работы более солидарен с доктором Бринтоном и другими исследователями, которые выводят свастику из креста, а не из колеса, и что согнутые лапки свастики не изображают круговое движение, и что она никак не связана с кругом. Это, если оно действительно так, исключает связь свастики с кругом как солярным символом. Кроме того, учёные считают, что символ солнца подчёркивал не круговое или вращательное движение, а скорее, как будет объяснено парой страниц ниже на примере ассиро-вавилонского солнечного бога Шамаша, был кругом с расходящимися от него во все стороны лучами.

Граф д’Альвиелла («La migration des symboles», с. 69) приводит в своей работе несколько рисунков в доказательство этого постулата. Первый из них — рис. 190 нашей работы — является фибулой (застёжкой плаща) из Этрурии.

Он объясняет, что маленький кружок из лучей, согнутых под прямыми углами, помещённый на широком щитке броши, графически изображает круговое движение светила, и что согнутые лапки свастик на этой вещи генетически продолжают этот сюжет. Представляется удивительным, что столь величественный факт, как существование символа великого божества, владыки света, тепла и, соответственно, жизни, ставится в зависимость от столь малозначительного предмета. Пример на рис. 190 — с фибулы — очень употребительного предмета этрусского, греческого и римского туалета. Украшался всегда тупой задний конец предмета, зачастую снабжавшийся щитком, прикрывавшим заднюю часть булавки с внешней стороны. На нашем образце мы видим полукруг так называемых лучей, две свастики и, предположительно, два креста. На этой заколке — и на других тоже — нет ничего, что может свидетельствовать в пользу священного или магического характера знака, тем более подобные фибулы, будучи предметом массового производства, не употреблялись в церемониях, имеющих отношение к солнцу, какому-либо божеству или чему-либо иному священному или палладическому.

Другой пример — рис. 88 нашей работы. Этот артефакт — четвертушка декорированного пряслица, откопанного Шлиманом в Гиссарлыке. На ней есть слегка размытый кружок с расходящимися лучами, согнутыми и изломанными во многих направлениях. Пряслице изготовлено из терракоты, грубые изображения процарапаны на нём в процессе изготовления, покуда материал был податливым; сам предмет, похоже, был сделан второпях, без должного старания. Покуда глина была мягкой, линии наносились лезвием ножа неаккуратными штрихами. На пряслице имеются десятки других штрихов, вероятно, не образовывавших никакого узора, а получившихся случайно. Единственный целенаправленно нанесённый знак — это наша свастика, — по крайней мере, лишь он был сделан с каким-то минимальным старанием.

Далее д’Альвиелла приводит не перепечатываемый нами рисунок с дарохранительницы XIII века, больше похожий на лист аканта, чем на солнечный диск, и два тетраскелиона с античных монет.

Следующим аргументом этого археолога (с. 71 его книги) является то, что трискеле, рисуемое по той же схеме, что и тетраскелион, является «неоспоримым» доказательством хода солнца по небу. В доказательство этого утверждения не приводится никаких фактов, и нынешнему истолкователю приходится, имея дело с остатками доисторических культур. опираться лишь на артефакт. Связь согнутых «лапок» (даже если их заставить обозначать круговое движение) с солнечным ходом либо солярными богами неочевидна. К этому остаётся заметить, что в древнюю пору, как и ныне, солнце графически отождествлялось не с круговым движением, но скорее со светом и теплом — с кругом с расходящимися лучами из центра, или со внешней окружности. Представляется необоснованным, и даже курьёзным, отождествлять три согнутых человеческих ноги (как на древнем гербе о-ва Мэн), впервые встречаемых на монетах Ликии, с солярным символом, и считать этот знак (трискеле=) доказательным признаком наличия солярного культа, на таком основании придавая ему священный или освятительный характер и отождествляя его с солнечным божеством. То есть отождествление свастики или фигур со скруглёнными сгибами с вращательным движением очень даже уязвимо. Рисунки д’Альвиеллы на с. 71 его работы практически идентичны рис. 224–226 нашей книги.